Енот-хитрый зверь!

Услышав имя Озерова, встал весь стадион

Николай Озеров был не просто великим комментатором – он был великим интерпретатором, т.е. учителем, гидом, гуру. Благодаря ему многие не только полюбили хоккей, например, а стали в нем разбираться...

Свой первый радиорепортаж Озеров провел в августе 1950 года, когда играли футбольные команды «Динамо» и ЦДКА. Слушателям понравилось, и Озеров остался у микрофона. Впоследствии именно благодаря ему родители отдавали детей в спортивные секции – Озеров, окончивший в 1946 году ГИТИС и игравший во МХАТе, умел так «вкусно» комментировать спортивные схватки, что не заразиться спортом было невозможно.

– Но отец никогда не состоял в партии, – рассказывает его сын Николай. – Не мог сидеть на этих собраниях и слушать болтовню. И видимо, кого-то заедало, что беспартийный Озеров был популярнее всех коммунистов, вместе взятых. Ведь когда делегация, в которой был и отец, приезжала в какой-нибудь город, все бросались именно к нему. Отцу стали создавать все условия, чтобы он ушел с телевидения.

В 1988 году Озеров написал заявление об увольнении.

– Это подорвало здоровье Николая Николаевича, – вспоминает заместитель председателя российской государственной радиовещательной компании «Голос России» Диана Берлин, много лет проработавшая с Озеровым. – Его кабинет был оклеен фотографиями с дарственными надписями известных спортсменов, актеров, музыкантов, среди которых было много его друзей. Все это было сорвано и уничтожено. Тогда у него первый раз стало плохо с сердцем. Помню, в это же время его пригласили на матч в Алма-Ату. Когда объявили, что на игре присутствует Николай Николаевич… Фамилию никто уже не услышал, потому что она утонула в криках и аплодисментах зрителей. Весь стадион поднялся на ноги.
Пытались шить дело

– Однажды мы вместе с Николаем Николаевичем ездили в больницу к Льву Яшину, которому в 1984 году ампутировали ногу, – продолжает Диана Берлин. – И когда выходили из больницы, он произнес: «Главное – жить. Тогда ты можешь всегда быть полезным». Мне кажется, он сам следовал этому принципу до последней минуты.

Уйдя на вынужденную пенсию, Озеров возглавил спортивное общество «Спартак», которым болел всегда. Некогда мощное, оно досталось Озерову в виде жалких обломков: стадионы становились рынками, базы отдыха – отелями. Он судился, но биться за каждый объект не было ни сил, ни денег. Однажды Камский автозавод подарил Озерову два грузовика. Он их продал, а деньги отнес в «Спартак».

Озеров вообще старался помочь каждому.

– Отец всем оставлял свою визитку, – рассказывает Николай Озеров-младший. – Мама говорила: «Когда ты уходишь, телефон звонит каждые пять минут». А отец знал, что такое помощь. Однажды ему пытались пришить «теннисное дело». Он ведь играл в теннис, в конце 30-х годов ходил в Москве в школу, которой руководил известный французский теннисист Анри Коше. С ним он встретился в 70-х во Франции, на чемпионате Ролан Гаррос. Разумеется, поговорили. А когда отец вернулся в СССР, «доброжелатели» нашептали кому надо: мол, неизвестно, чем Коше занимался во время оккупации Франции – с немцами, может, сотрудничал, а Озеров с ним общался. Отца стали гнобить. И тогда политический обозреватель Зорин раскопал в архивах, что во время оккупации Коше был в рядах Сопротивления, и раздолбал это дело.

Озеров умел дружить. В 1941 году он поступил в ГИТИС, но из-за войны учеба так и не началась. И тогда вместе с другими первокурсниками Озеров организовал фронтовую бригаду. Друзья придумывали театральные сценки и выступали с ними на вокзалах и в госпиталях. Дали друг другу клятву: собираться вместе до тех пор, пока будут живы. Каждый мог позвонить в любой момент и произнести в трубку кодовое слово, после чего все бросали дела и мчались на помощь. Их не останавливали ни разные города, ни личные дела.
Ходил на костылях, которые отдала вдова Яшина

– При всем том, что отец был знаменит на весь Союз, он никогда не кичился этим, всю жизнь проходил в спортивном костюме, – вспоминает Озеров-младший. – Дома надевал ужасно рваную рубашку. Мама его за это ругала, а он любил ходить именно так и не разрешал ничего с ней делать. Приходя на стадион, непременно за руку здоровался с милиционером, обнимался с вахтершей…

В начале 1990-х в Средней Азии Озерова ужалило в ногу какое-то насекомое. Организм, ослабленный диабетом, не смог справиться с инфекцией. Началось заражение, правую ногу пришлось ампутировать до колена. С инвалидной коляской спортивному комментатору помог его друг Иосиф Кобзон. Сам Озеров ни к кому и никогда не обращался с личными просьбами. Ходил на костылях, которые отдала ему вдова Льва Яшина.

Последние годы жизни Николай Николаевич провел в подмосковном поселке Загорянский, в доме своих предков. Он любил эти места, каждый раз, звоня домой из другой страны, переживал: «Как там моя Загоряночка?» Именно здесь он первый раз взял в руки теннисную ракетку. Местные старожилы до сих пор объясняют дорогу так: «Дойдешь до Озеровых, там направо».

Говорят, когда он умер, в «Останкино» не повесили даже траурного объявления, а тогдашний владелец телеканала Борис Березовский на памятник великому комментатору выделил всего тысячу долларов. Николай Озеров похоронен на Введенском кладбище – для Новодевичьего не хватило одной подписи какого-то чиновника.

Когда Николай Озеров ушел из жизни, его водитель передал Озерову-младшему письмо.

– Отец советовал мне, чем заниматься дальше, – говорит Николай. – Писал, чтобы я помогал маме и сестре. Я читал письмо со слезами и понял, что, быть может, делал что-то неправильно. Не всегда мы понимали друг друга, все-таки мы с сестрой Надей поздние дети – отцу было 47 лет, когда мы родились. Были конфликты. Может, и они оставили рубец на сердце отца. Когда мне тяжело, я перечитываю то письмо. И в последнее время особенно отчетливо понимаю, как мне отца не хватает.